Диньяр ГОДРЕЙ

8 пунктов о патентах на жизнь которые следует знать

Подноготная закулисной деятельности

 

Что все это значит?

 

В 1980 году парадигма изменилась или, скорее, совершенно разрушилась.

Ананда Чакрабарти выиграл дело в Верховном суде США, позволяющее ему запатентовать бактерию для усвоения масла, созданную генетическим путем. Неожиданно пренебрегли законом, созданным для защиты идей изобретателей от незаконного присвоения, – граница, разделяющая неживой мир от живого, была нарушена. Однако это особо не обеспокоило председательствующего судью. Он объявил, что «существенное различие не в природе живых и неживых вещей, а в том, могут ли живые продукты рассматриваться как изобретения человека».

Вот в чем вся суть дела. Могут ли люди, кроме воспроизводства, претендовать на создание жизни? Чакрабарти сказал, что он «просто поменял гены, изменив уже существующую бактерию – это все равно что научить домашнего котенка новым трюкам».

Генная инженерия жонглирует уже существующими компонентами жизни. Никакой новый ген или генетический материал вовсе не создается, просто существуют различные комбинации. Другими словами, если воспроизводится генетически созданный организм, то сам по себе, следуя естественным процессам. Как тогда его можно присваивать?

Чтобы изобретение запатентовали, оно должно отвечать трем критериям: обладать изобретательским уровнем, быть сенсационным и быть полезным. Обычно патенты на жизнь не отвечают первым двум, если не всем трем критериям. Во многих случаях критериями пренебрегали, чтобы легкомысленно экспериментировать с жизненными формами и описывать объем изменений.

«Маслопожирающая» бактерия Чакрабарти открыла путь для патентов на жизнь в США. Пять лет спустя Федеральное патентное бюро дало разрешение на патенты генетически модифицированных растений, семян и растительных тканей. К 1987 году было разрешено патентование животных. Сегодня разрешено патентование человеческих генов, клеточных рядов, материнских клеток.

Что все это значит? Корпоративные интересы (исследовательские отделы при университетах все больше и больше финансируются корпорациями) могут монополизировать жизненные формы на срок действия патента (обычно 20 лет) и обладать исключительным правом на их эксплуатацию.

 

Что подразумевается под «игрой по правилам»?

 

Патенты на жизненные формы представляют собой старые навязчивые идеи Запада – захват и колонизацию. Кроме того, наука, находящаяся в широком кармане финансовых олигархов, стремится покорить мир живой природы и нагло вмешаться «во внутренние пространства» генов и клеточных рядов. Люди не имеют прав на свое собственное генетическое наследие, во всяком случае, как утверждают некоторые ученые, они ничего не сделали, чтобы эксплуатировать это наследие.

26 июня 2000 года мир узнал, что проект целого человеческого генома был осуществлен независимо двумя конкурирующими отделами. Финансируемый государством проект по созданию человеческого генома Human Genome Project был направлен на сохранение информации как всеобщего достояния, в то время как компания Celera Genomics стремилась получить лицензию на использование своих данных с целью получения прибыли. Общественная ассоциация была вовлечена в гонку по завершению проекта. Джон Салстон, возглавлявший британский филиал проекта по созданию человеческого генома, отмечал: «Мы несли ответственность.., без нас человеческий геном приватизировали бы». Но компания PE Biosystems, которая помогла стать на ноги компании Celera, преследовала другую цель. Она была поставщиком оборудования, необходимого для проекта обеим сторонам. За год после создания компании Celera PE Biosystems заработала от продаж один миллиард долларов.

От нас стремятся скрыть запатентованные базы данных генетической информации – как человеческой, так и растительной и животной. Лишь беглого описания генетической информации и предложения к ее применению достаточно, чтобы получить разрешение на патентование не только информации, но и на весь генетический материал и дальнейшее его применение. Патенты на человеческий генетический материал исчисляются ­миллионами – человеческий геном «покрыт» ими уже несколько раз вместе с многочисленными патентами, разрешенными на те же отрезки ДНК. Ящик Пандоры ничто по сравнению с многообразием патентов на жизнь. Человеческие клетки, клеточные ряды, ряды генов и их фрагменты, гены растений, естественно возникающие микроорганизмы, мутированные разновидности растений и животных, технологии клонирования и клонирование животных, материнские клетки и технологии по их вычленению и разведению используются в корыстных целях. Но практикуются и более мелкие кражи.

 

Биопираство

 

Природные ресурсы, известные местному населению на протяжении столетий, являются легкой наживой для компаний по биотехнологиям. Вспоминаю одно лекарство из Индии, где я рос. На антибактериальные и инсектицидные свойства дерева neem было получено 80 патентов, наштампованных ненасытными американскими и японскими корпорациями, и лишь один был не принят. Эти свойства ни для кого не новы. Моя мама смешивала веточки и листья neem с зерном, чтобы отпугивать жуков. Мыло neem известно очень давно – оно особенно популярно среди подростков на субконтиненте, страдающих высыпаниями на коже. Жевание отвратительно горьких веточек дерева заменяет зубную пасту для многих бедных индийцев.

Самая простая кража – объявить разнообразие растительного мира своим собственным. В 1999 году Ларри Проктор, владелец компании POD-NERS LLC  по производству семян, поступил именно так, выиграв американский патент на бобы энола, имеющие желтоватый оттенок. Компания возбуждила дело по лишению прав на желтую разновидность бобов против мексиканских экспортеров бобов в США. Бобы стали слишком «горячими», чтобы справиться с ними, и мексиканские фермеры, которые выращивали их из поколения в поколение, потерпели неудачу. Патент стал оспариваться международным сельскохозяйственным органом, решение могли бы принять, но хитрый адвокат компании POD-NERS предъявил 43 новых правовых заявления к оригинальному патенту.

Мировое сообщество обладает 95% биологического разнообразия мира, только доходы от этого получают западные корпорации. Не удивительно, что они называют это биопиратством. В докладе гуманитарной организации Christian Aid за 1996 год сообщалось, что из-за биопиратства развивающиеся страны ежегодно теряют 4,5 миллиарда долларов. Сегодня биостаратели, работающие на биотехнологические фирмы, на фармацевтических и сельскохозяйственных гигантов, добрались до крайних уголков земли в надежде вернуться с живым товаром.

Все это похоже на старую колониальную историю о стеклянных бусах за золото.

 

Корпоративная власть

 

Биотехнологические компании были скуплены гигантом-корпорацией Life Science, контролирующей производство продуктов питания, семян, химической и фармацевтической продукции. В ходе слияния компаний и вступления в должность нового руководства лишь немногие «игроки» осуществляют крупные операции в масштабе национальной экономики.

Это ярко выражено в пищевой и семенной промышленности, где самые высокие ставки – около 2000 миллиардов долларов в год (есть хочется всем). Конечная цель – это не что иное, как поглощение мировой поставки продовольствия посредством запатентованных семян, которые не могут храниться фермерами и должны покупаться заново каждый год. Этого достигают применением сомнительных технологий, таких, как Terminator компании Monsanto, которая вывела растения со стерильными семенами; принудительным заключением контрактов и предъявлением обвинений сопротивляющимся фермерам. В 1998 году соучредитель сельскохозяйственного отдела корпорации Monsanto заявил: «Это не просто консолидация компаний по производству семян, это действительно консолидация целой продовольственной сети».

В действительности же это беспорядочный мир капитализма: его сторонники утверждают, что он предоставляет людям свободу и право собственности, но на самом деле эксплуатирует остальных и присваивает достояние большинства. Эта мораль идет вразрез с убеждениями истинных хранителей биологического разнообразия, которых корпорации рассматривают как воров, когда они требуют восстановления общественного достояния. Пролонгация корпоративной собственности, предоставленная патентом, подтверждает то, что истинная цель не имеет ничего общего с защитой открытия, все сводится к территориальному контролю.

 

Международное соглашение о коммерческих правах на интеллектуальную собственность и что с ним связано

 

Комбинация нестрогого патентного режима и регуляторных органов с трудолюбивыми служащими сделали США раем для биотехнологической деятельности. Как однажды заметил сотрудник Американского патентного бюро, они бы разрешили запатентовать генетически модифицированную мышь, если бы «создатель» смог доказать ее преимущество как еды для кошек.

Остальная часть мира менее восторженно отнеслась к патентам на жизнь. Наиболее скептически настроены развивающиеся страны. Тогда ВТО поддержала биотехнологическую промышленность, разрешив главным «игрокам» разработать договор о коммерческих правах на интеллектуальную собственность (TRIPS), который вступил в силу в 1995 году. Его цель – принудить все страны принять меню биотехнологических патентов и соответственно «согласовать» их национальные патентные режимы, т.е. заставить мир следовать примеру США. Обслуживая многонациональный Запад под видом развития, договор мало что сделал для полезного перемещения технологий, но много в отношении криминализации людей, используя их общие знания и легализируя корпоративные кражи.

Множество новых мер уже вступило в игру, что показывает недовольство промышленности низкими темпами TRIPS. В 1998 г. директива Европейского Союза по биотехнологии, разрешившая патентовать гены, стала наиболее выгодно принятым соглашением. К июлю 2001 года было оказано влияние на 150 стран мира. В июне 2002 года произошел скандал на Филиппинах, когда стало известно, что «мозговой центр», финансируемый по программе USAID, стоял за спорным Актом о защите разнообразия растительного мира, укрепившим позиции американских корпоративных интересов перед фермерами страны.

Последняя новость: кажется, Всемирная организация по охране интеллектуальной собственности под эгидой ООН собирается выступить в защиту, разрабатывая положения для единой системы патентов для всего мира.

 

Сдерживающие исследования

 

Сегодня спекулятивные патенты (где будущее применение запатентованного предмета или процесса лишь сформулировано) – обычное явление. Только один из 14 патентов эксплуатируется в коммерческих целях, а доступ к знаниям блокируется. Исследовательские институты, которые, естественно, были бы против патентов, поступают так, чтобы защитить свои идеи от кражи корпорациями. Патенты выдают на открытия, которые едва бы были осуществимы, если бы они были недоступны большинству исследователей. Как сказал Майкл Эшбернер, участник проекта по созданию человеческого генома, «одна из определяющих черт науки это то, что она является общественным знанием. Только если научные знания и используемые методы доступны, кардинальный принцип репродукции и тестирования экспериментов имеет место».

В первую очередь это ведет к блокированию знаний, часто получаемых из общественных фондов, особенно в медицине. Роджер Тэйтуд, доктор клеточной и молекулярной биологии, пишет: «По иронии судьбы, пожертвования – главный источник исследовательских фондов, и проекты, результаты которых патентует и развивает фармацевтическая промышленность, затем продаются больным, которые могли непосредственно финансировать этот проект».

 

Перспективы

 

Когда речь заходит о будущем, магический шар темнеет. Перед нами режим, который сконцентрирует богатство в нескольких жадных руках, режим, угрожающий фермерам биокрепостничеством, который приведет к генетической эрозии, так как «предпочитаемые» комбинации генов поощряются не только в ­растениях, но и в животных и людях, режим, поставляющий разработанные генетически модифицированные организмы с нехарактерной комбинацией генов в сложный эволюционирующий мир живой природы, увеличивающий шансы биозагрязнения, так как модифицированные гены смогут изменить виды с неизвестными вытекающими из этого последствиями. Перед нами мир, где благополучие фауны под угрозой: цыплят выводят, чтобы увеличить размеры грудинки, жертвуют бесчисленными животными в попытке сделать из них лекарство для людей. Наука, оккупированная бизнесом, однозначно станет потребительской, и здоровую конкуренцию на исследовательской арене заменит нездоровое подозрение.

Требования к патентам снижаются, что приводит к полной вседозволенности. Например, мельбурнский юрист по патентам Джон Кеог получил патент «на циркулярное устройство, облегчающее передвижение», иначе известное как колесо. Калифорнийская компания пытается получить авторское право на ряд ДНК, так как авторские права сохраняются дольше (100 лет), чем патенты. Компании увидели, что все барьеры для их низменных инстинктов сняты. Возьмем, к примеру, японскую фирму по производству табака Japan Tabacco, производящую 3 из 5 мировых брендов по продаже сигарет, которая сейчас старается разработать вакцину, используя запатентованные гены, которые эффективны в раковых клетках легких.

Патенты приближаются к атомному и субатомному уровню. Элементы из периодической таблицы были бы первыми кандидатами на патент. Это явно контрастирует с позицией Кюри, когда они решили не патентовать свое открытие радия и полония. Только один американский ученый имеет больше 50 запатентованных применений молекулы оксида азота.

 

Альтернативы

 

Патенты сделали науку доходным делом, снижение ее ценности привело к обращениям некоторых ученых избавиться от них. Быстрые шаги технологических изменений приводят к тому, что 20-летний срок патента делает «изобретение» более или менее устаревшим по истечении этого срока. Исторически многие страны принимали меры безопасности от ограничительных патентов в сфере пищевой промышленности и медицины – главных объектов сегодняшних патентов на жизнь. Со скоростью глобализирующейся мировой экономики, монополии, предложенные патентами, слишком огромны, чтобы принести выгоду рядовым гражданам.

Надежда приходит с разных сторон. Со стороны науки, где несколько генетиков адаптируют целостный подход, который не сводит всех живых существ к сумме их генов. Они могли бы положить конец золотой лихорадке, которая уже начинает идти на спад, когда компании видят, что их патенты не востребованы.

Из Африки приходит наиболее последовательный протест против патентов на жизнь в рамках TRIPS, который находит поддержку и в других странах. Фермеры протестуют во многих районах Азии. Полмиллиона индийских фермеров выходят с ветвями neem, чтобы дать отпор ВТО.

Наиболее последовательная позиция – у различных групп народностей, заявляющих, что природа принадлежит нам всем, что знания о ней доступны каждому и не могут быть присвоены. Хотя они и требуют компенсации у тех, кто хочет получить прибыль от их ресурсов, они против патентов. Недавно пришлось отменить проект американского правительства в 2,5 миллиона долларов по эксплуатации лечебных растений майя из-за решительной оппозиции населения Чиапас  (Мексика).

Множество общественных организаций высказали свое мнение о будущем без патентов на жизнь на конференции по окружающей среде Rio+10 в Йоханнесбурге в 2002 году в виде «Договора о правах пользования генетическим наследием».

До недавнего времени гражданская оппозиция фокусировалась больше на генетических технологиях, чем на аспекте патентов. Какая великолепная оппозиция сформировалась, объединяя людей различных политических убеждений, чтобы сопротивляться мещанству и глупости, направленных на них корпоративными интересами! Общественные усилия также нуждаются в организации кампании против патентов на жизнь. Может, идея устарела, но жизнь ничего не значит, если она не распределена на всех.

P.S. В 1421 г. Филиппо Брунелески отказался показать созданную им машину, пока власти Флоренции не выдали ему патент на изобретение. Хотя это противоречило обычной практике всеобщего использования открытий, власти уступили. «Бадалон» был открыт.., и затонул в своем первом плавании по озеру Арно. Флоренция долго не выдавала патентов. Несмотря на это, технологический прогресс продолжался.

 

Сайт управляется системой uCoz